>Vladimir Krotov написал:

Какое трепетно бережное отношение к имени Господа нашего от дипломантки богословия! >
О! Дипломант доистматовского спанглиша проснулся! А какое у меня должно быт отношение к богу из сказок древних и необразованных иудейских пастухов? Но сказанное "высообразованным" индивидуумом впечатляет, ибо трепетное отношение к этому тетраграмону налицо являет собой пробел в знаниях за среднюю школу.
Herr Кротов, le molesta mucho urticaria?

>Mapaches Mom написал:

>--------------

>В твоем случае это халявный фуфыль, дай бох чтоб не паленая.
"Дай бох" - это, конечно, сильно сказано! Какое трепетно бережное отношение к имени Господа нашего от дипломантки богословия! И хорошо еще, что не с "беЛЛоруСким именем". Образованность и интеллект просто бьют рекорды высоты! Еще немного яда и желчи вместо адреналина - и падут последние из них.

>Amateur escribe:

>--------------

>"Люблю обычные слова,

>Как неизведанные страны.

>Они понятны лишь сперва,

>Потом значенья их туманны.

>Их протирают, как стекло,

>И в этом наше ремесло."

>Давид Самойлов.

>

>У слов же редких, необычных

>Полно значений непривычных.

>Мы их почистим и протрём,

>И лишь потом переведём... :))

>

это "стекло" меня повело к одному из моих, которые знаю наизусть:
Арсений Тарковский
Под прямым углом
Мы - только под прямым углом,
Наперекор один другому,
Как будто не привыкли к дому
И в разных плоскостях живем,
Друг друга потеряли в давке
И порознь вышли с двух сторон,
И бережно несем, как сон,
Оконное стекло из лавки.
Мы отражаем все и вся
И понимаем с полуслова,
Но только не один другого,
Жизнь, как стекло, в руках неся.
Пока мы время тратим, споря
На двух враждебных языках,
По стенам катятся впотьмах
Колеса радуг в коридоре.

>Gran Turista escribe:

>--------------

>ГОСТ 7.79-2000 и Международный стандарт ИКАО Doc 9303/1, устанавливающие правила транслитерации. Но, к сожалению, многие росиийские переводчики предпочитают использовать транскрицию, ориентированную на английский язык. Это не сваливание все в одну кучу. Это снижение уровня требования к правильности языку. Кстати, наконец российская транлитерация испанских слов ориентируется на "латиноамериканский вариант" испанского языка, а не на язык полуострова. Так, что такие варианты как КРУЗ, не соответствуют ГОСТу. Не думаю, что Вы не знаете таких элементарных вещей.

>

Простите меня, конечно, за вмешательство в ваш спор.
Меня сова заинтересовало только одно обстоятельство - по-прежнему никак не могу связать логически Ваши, Gran Turista, высказывания.
Вы за традиции русского языка или за ГОСТ по транслитерации? Я не переводчик и не филолог - наверное именно поэтому две эти вещи в моей голове так никак и не увязываются…
По традициям русского языка Андалузия пишется с буквой «З». Принимаю это утверждение, потому как даже сам Пушкин так писал (специально посмотрел). Нашёл я это в его «Маленьких трагедиях»…
Только там же его героем был некто Дон Гуан. Догадываюсь, что это был Дон Хуан или, как его по-русски ещё чаще называют – Дон Жуан. А город там называется Мадрит. Опять же догадываюсь, о чём речь идёт. Относясь к классике бережно, готов принять и это...
Но только сдаётся мне, что в ГОСТе Вами указанном, не определена транслитерация испанской буквы «С» (в слове Andalucía, например) как «З». Как и не указано, что испанскую букву «J» следует писать как «Г» или даже как «Ж» (если это не каталонский язык, кстати).
Скажу сразу, что ГОСТ этот мне абсолютно не знаком по профессиональным причинам, потому могу и ошибаться. Но простая логика подсказывает мне, что вряд-ли там рекомендуется писать по-русски испанское имя ”José”, например, как Гозе (Госе, Жозе или Жосе), а имя “Lucia” как Лузия. По ГОСТу выходит, что поэт был больше, чем прав: «Ай да Пушкин, ай да сук.ин сын!»
То есть ГОСТ и «традиции» всё же различаются существенно и порой вплоть до прямо противоположного. И принимать можно любую из сторон, наверное…
А вот то, как Вам удаётся логически усидеть на двух этих стульях сразу, и является для меня до сих пор загадкой…

Александр Твардовский

О ЛЮБВИ
Всех, кого взяла война,
Каждого солдата
Проводила хоть одна
Женщина когда-то...
Не подарок, так белье
Собрала, быть может,
И что дольше без нее,
То она дороже.
И дороже этот час,
Памятный, особый,
Взгляд последний этих глаз,
Что забудь попробуй.
Обойдись в пути большом,
Глупой славы ради,
Без любви, что видел в нем,
В том прощальном взгляде.
Он у каждого из нас
Самый сокровенный
И бесценный наш запас,
Неприкосновенный.
Он про всякий час, друзья,
Бережно хранится.
И с товарищем нельзя
Этим поделиться,
Потому — он мой, он весь —
Мой, святой и скромный,
У тебя он тоже есть,
Ты подумай, вспомни.
Всех, кого взяла война,
Каждого солдата
Проводила хоть одна
Женщина когда-то...
И приходится сказать,
Что из всех тех женщин,
Как всегда, родную мать
Вспоминают меньше.
И не принято родной
Сетовать напрасно,—
В срок иной, в любви иной
Мать сама была женой
С тем же правом властным.
Да, друзья, любовь жены,—
Кто не знал — проверьте,—
На войне сильней войны
И, быть может, смерти.
Ты ей только не перечь,
Той любви, что вправе
Ободрить, предостеречь,
Осудить, прославить.
Вновь достань листок письма,
Перечти сначала,
Пусть в землянке полутьма,
Ну-ка, где она сама
То письмо писала?
При каком на этот раз
Примостилась свете?
То ли спали в этот час,
То ль мешали дети.
То ль болела голова
Тяжко, не впервые,
Оттого, брат, что дрова
Не горят сырые?..
Впряжена в тот воз одна,
Разве не устанет?
Да зачем тебе жена
Жаловаться станет?
Жены думают, любя,
Что иное слово
Все ж скорей найдет тебя
На войне живого.
Нынче жены все добры,
Беззаветны вдосталь,
Даже те, что до поры
Были ведьмы просто.
Смех — не смех, случалось мне
С женами встречаться,
От которых на войне
Только и спасаться.
Чем томиться день за днем
С той женою-крошкой,
Лучше ползать под огнем
Или под бомбежкой.
Лучше, пять пройдя атак,
Ждать шестую в сутки...
Впрочем, это только так,
Только ради шутки.
Нет, друзья, любовь жены —
Сотню раз проверьте,—
На войне сильней войны
И, быть может, смерти.
И одно сказать о ней
Вы б могли вначале:
Что короче, что длинней —
Та любовь, война ли?
Но, бестрепетно в лицо
Глядя всякой правде,
Я замолвил бы словцо
За любовь, представьте.
Как война на жизнь ни шла,
Сколько ни пахала,
Но любовь пережила
Срок ее немалый.
И недаром нету, друг,
Письмеца дороже,
Что из тех далеких рук,
Дорогих усталых рук
В трещинках по коже,
И не зря взываю я
К женам настоящим:
— Жены, милые друзья,
Вы пишите чаще.
Не ленитесь к письмецу
Приписать, что надо.
Генералу ли, бойцу,
Это — как награда.
Нет, товарищ, не забудь
На войне жестокой:
У войны короткий путь,
У любви — далекий.
И ее большому дню
Сроки близки ныне.
А к чему я речь клоню?
Вот к чему, родные.
Всех, кого взяла война,
Каждого солдата
Проводила хоть одна
Женщина когда-то...
Но хотя и жалко мне,
Сам помочь не в силе,
Что остался в стороне
Теркин мой Василий.
Не случилось никого
Проводить в дорогу.
Полюбите вы его,
Девушки, ей-богу!
Любят летчиков у нас,
Конники в почете.
Обратитесь, просим вас,
К матушке-пехоте!
Пусть тот конник на коне,
Летчик в самолете,
И, однако, на войне
Первый ряд — пехоте.
Пусть танкист красив собой
И горяч в работе,
А ведешь машину в бой —
Поклонись пехоте.
Пусть форсист артиллерист
В боевом расчете,
Отстрелялся — не гордись,
Дела суть — в пехоте.
Обойдите всех подряд,
Лучше не найдете:
Обратите нежный взгляд,
Девушки, к пехоте.
Полюбите молодца,
Сердце подарите,
До победного конца
Верно полюбите!
А.Твардовский. Василий Теркин.
Книга про бойца. Теркин на том свете.