Читая выражения Хайяма о судьбе и её роке, становится совершенно очевидным, что он был закоренелым фаталистом. Честно говоря, сильное логическое мышление помноженное на жизненный опыт, рано или поздно приводят думающих людей к предопределённости и запрограмированности всего земного бытия. Как следствие этого провидения очень часто возникает и чувство безысходности, но только лишь у людей способных к расширенному анализу происходящих событий, и как правило уже в зрелом возрасте, после 40. А теперь сами цитаты:
То, что начертано рукою Провидения уж недоступно впредь для изменения, ни доводам ума, ни знаниям богослова и никаким слезам не смыть судьбы решения.
Да пребудет со мною любовь и вино!
Будь, что будет: безумье, позор – всё равно!
Чему быть суждено – неминуемо будет,
Но не больше того, чему быть суждено.
Хоть жалкий нищий ты, хоть падишах — в итоге
Со всеми прочими в одной цене пойдешь.
Смысла нет постоянно себя утруждать,
Что бы здесь, на Земле, заслужить благодать,
Что тебе предназначено, то и получишь,
И не больше, ни меньше. И нечего ждать.
Поскольку хлеб наш Небом предопределен,
Не станет меньше он, не станет больше он.
Ты не печалься, друг, о том, что не досталось, -
Сумей отринуть то, чем ты обременен.
Тот, кто мир преподносит счастливчикам в дар,
Остальным — за ударом наносит удар.
Не горюй, если меньше других веселился,
Будь доволен, что меньше других пострадал.
Мы — послушные куклы в руках у творца!
Это сказано мною не ради словца.
Нас по сцене всевышний на ниточках водит
И пихает в сундук, доведя до конца.
Так как собственной смерти отсрочить нельзя,
Так как свыше указана смертным стезя,
Так как вечные вещи не слепишь из воска —
То и плакать об этом не стоит, друзья!

Ezta primaa dona mariconson habla zobre mujeress no pue ser y es mas fea que una mona depilaa
>Isapostolos написал:

>--------------

>Читая выражения Хайяма о судьбе и её роке, становится совершенно очевидным, что он был закоренелым фаталистом. Честно говоря, сильное логическое мышление помноженное на жизненный опыт, рано или поздно приводят думающих людей к предопределённости и запрограмированности всего земного бытия. Как следствие этого провидения очень часто возникает и чувство безысходности, но только лишь у людей способных к расширенному анализу происходящих событий, и как правило уже в зрелом возрасте, после 40. А теперь сами цитаты:

>

>То, что начертано рукою Провидения уж недоступно впредь для изменения, ни доводам ума, ни знаниям богослова и никаким слезам не смыть судьбы решения.

>

>Да пребудет со мною любовь и вино!

>Будь, что будет: безумье, позор – всё равно!

>Чему быть суждено – неминуемо будет,

>Но не больше того, чему быть суждено.

>

>Хоть жалкий нищий ты, хоть падишах — в итоге

>Со всеми прочими в одной цене пойдешь.

>

>Смысла нет постоянно себя утруждать,

>Что бы здесь, на Земле, заслужить благодать,

>Что тебе предназначено, то и получишь,

>И не больше, ни меньше. И нечего ждать.

>

>Поскольку хлеб наш Небом предопределен,

>Не станет меньше он, не станет больше он.

>Ты не печалься, друг, о том, что не досталось, -

>Сумей отринуть то, чем ты обременен.

>

>Тот, кто мир преподносит счастливчикам в дар,

>Остальным — за ударом наносит удар.

>Не горюй, если меньше других веселился,

>Будь доволен, что меньше других пострадал.

>

>Мы — послушные куклы в руках у творца!

>Это сказано мною не ради словца.

>Нас по сцене всевышний на ниточках водит

>И пихает в сундук, доведя до конца.

>

>Так как собственной смерти отсрочить нельзя,

>Так как свыше указана смертным стезя,

>Так как вечные вещи не слепишь из воска —

>То и плакать об этом не стоит, друзья!

Сегодня и завтра - великие дни скорбной памяти для всего мира. В эти дни хочу напомнить тем присутствующим на форуме, кого это трогает, кто не считает "вандализмом" росписи солдат-победителей на стенах рейхстага, строки людей, чьи молодые, полные силы и таланта жизни были загублены войной, либо непосредственно, либо вскоре после победы, как случилось с Семеном Гудзенко. Только отдельные, наиболее запавшие мне в душу строчки и строфы. Послушайте их - павшие бойцы говорят с нами, их потомками...
Мы были высоки, русоволосы.
Вы в книгах прочитаете как миф
О людях, что ушли не долюбив,
Не докурив последней папиросы.
Когда б не бой, не вечные исканья
Крутых путей к последней высоте,
Мы б сохранились в бронзовых ваяньях,
В столбцах газет, в набросках на холсте.
Мир, как окно, для воздуха распахнут,
Он нами пройден, пройден до конца,
И хорошо, что руки наши пахнут
Угрюмой песней верного свинца.
И как бы ни давили память годы,
Нас не забудут потому вовек,
Что, всей планете делая погоду,
Мы в плоть одели слово "Человек"!
Николай Майоров. Убит в 1942 году.
И если мне смерть повстречается близко
Когда? - мы не будем об этом гадать,
Ты скажешь друзьям, что Захар Городисский
В боях не привык отступать.
Что он, нахлебавшись смертельного ветра,
Упал головой не назад, а вперед.
Чтоб лишних сто семьдесят два сантиметра
Вошли в завоеванный счет.
Захар Городисский. Погиб в 1943 году.
Когда на смерть идут — поют,
а перед этим можно плакать.
Ведь самый страшный час в бою —
час ожидания атаки.
Снег минами изрыт вокруг
и почернел от пыли минной.
Разрыв — и умирает друг.
И значит — смерть проходит мимо.
Сейчас настанет мой черёд,
За мной одним идёт охота.
Будь проклят сорок первый год,
и вмёрзшая в снега пехота.
Мне кажется, что я магнит,
что я притягиваю мины.
Разрыв — и лейтенант хрипит.
И смерть опять проходит мимо.
Но мы уже не в силах ждать.
И нас ведёт через траншеи
окоченевшая вражда,
штыком дырявящая шеи.
Бой был короткий. А потом
глушили водку ледяную,
и выковыривал ножом
из-под ногтей я кровь чужую.
Октябрь 1942 года
Нас не нужно жалеть, ведь и мы никого б не жалели.
Мы пред нашим комбатом, как пред господом богом, чисты.
На живых порыжели от крови и глины шинели,
на могилах у мёртвых расцвели голубые цветы.
Расцвели и опали... Проходит четвёртая осень.
Наши матери плачут, и ровесницы молча грустят.
Мы не знали любви, не изведали счастья ремёсел,
нам досталась на долю нелёгкая участь солдат.
У погодков моих ни стихов, ни любви, ни покоя -
только сила и зависть. А когда мы вернёмся с войны,
всё долюбим сполна и напишем, ровесник, такое,
что отцами-солдатами будут гордится сыны.
Ну, а кто не вернётся? Кому долюбить не придётся?
Ну, а кто в сорок первом первою пулей сражён?
Зарыдает ровесница, мать на пороге забьётся, -
у погодков моих ни стихов, ни покоя, ни жён.
Пусть живые запомнят, и пусть поколения знают
эту взятую с боем суровую правду солдат.
И твои костыли, и смертельная рана сквозная,
и могилы над Волгой, где тысячи юных лежат,
это наша судьба, это с ней мы ругались и пели,
подымались в атаку и рвали над Бугом мосты.
...Нас не нужно жалеть, ведь и мы никого б не жалели,
Мы пред нашей Россией и в трудное время чисты.
1945 год
Мы не от старости умрём, -
от старых ран умрём.
Так разливай по кружкам ром,
трофейный рыжий ром!
1946 год
Семен Гудзенко. Умер вскоре после этого "от старых ран"...