Этимология топонима Урал имеет немало спорного, существует ряд версий. Одни ученые склоняются к мысли, что название Урал пришло с юга, из тюркских языков. К ним относится и А. К. Матвеев. Действительно, почти через всю Башкирию протянулся водораздельный хребет Урал-тау, название отразилось в нашем самом старом географическом труде "Книге Большого Чертежу" 1627 г. в виде форм Арал(ь)това и Орал(ь)това гора. Сразу напрашивается сопоставление этого названия с названием Аральского моря. Возможно, по смежности перешло имя с одного объекта на другой, тогда перевод топонима на русский будет "островной". Другой заманчивый вариант объяснить значение оронима на материале других местных языков, т. к. в них имеются близкие по произношению и смыслу слова. Например, в эвенкийском языке есть географический термин урэ "гора", а -л- - это суффикс множественного числа, значит, урал - это "горы", и топоним Урал - то же самое "горы" (См. подробный разбор всех этимологических версий в книгах Матвеева А. К.). http://topsl.narod.ru/bibl.htm
>Yelena написал:

>--------------

>Por cierto, el topónimo "Ural" es de etimología incierta.

>

>Las palabras que aparecen escritas en el monumento "Сказ об Урале":

>

>Урал - опорный край державы,

>Её добытчик и кузнец.

>

> pertenecen al poeta Tvardóvskii

Будучи продуктом определенной культуры, подобные художественно-оценочные описания порою выступают уже как символ. Но тем не менее нам понятны синестетические строки Э. По, когда он в стихотворении "Звон" пишет о "ясных, хрустальных, серебристых звонах" детства, "ярком, жарком, золотом" звоне венчального обряда, о наполненном "мерной жутью" набате беды, о "горьком гуле" погребального звона... Разные душевные движения - разные синестетические характеристики. Хотя порою можно только руками развести, принимая - без всяких попыток объяснения - поэтическую синестезию как некую данность, раскрывающуюся именно в этом и только в этом историко-художественном контексте. Пример из синестетического описания любезных нам колоколов: "А на губах, как черный лед, горит стигийского воспоминанье грома" (О. Мандельштам).
Итак - звоны могут быть разными по цвету, и даже бесцветными, согласно выявленной здесь схеме-триаде синестетической "рефлексии": "т е м б р ® э м о ц и я ® ц в е т".
Но уж если мы отошли так далеко от "малинового" звона, то обратим внимание на то, что в воображаемом синестетическом пространстве звоны колокола могут приобретать не только цветовую характеристику. Они могут отличаться друг от друга по светлоте: "Вокруг колокольни вьются белые голуби - точно веселый звон превратился в птиц" (М. Горький, "Ералаш"); "И вдруг с черного неба опрокинули огромную чашу густейшего медного звона" (М. Горький, "Жизнь Клима Самгина"); по размерам: "Старые колокола топят его (колокольчик) в своем гуле, как муху в масле" (М. Горький, "Мать"); "Колокола с их гигантскими лопающимися пузырями звука" (Ю. Олеша); "Мелкий перезвон колоколов" (В. Короленко) - в зависимости от высоты звучания и громкости. Более того, синестетический слух фиксирует тончайшие временные, динамические, структурные характеристики звука, его рисунок: "Тихо прогудела колокольная медь. Осторожно сорванный звук тоненькой ниточкой протянулся над сияющей землей" (А. Неверов, "Гуси-лебеди"), "Колокольный звон пронесся звуковой спиралью" (П. Верлен). Здесь ассоциации строятся уже не по сходству эмоций, а по сходству структуры, или, как говорят психологи, гештальта слухового и визуального образов.
Так что звоны бывают всякими - "красными" и "блестящими", "круглыми" и "тонкими", "черными" и "длинными", на простейшем примере доказывая сложность мира синестетического воображения.
... А как же быть с "малиновым звоном" в Спасской башне? О чем здесь звонит колокол? Он звонит в память о маленьком чуде русского языка и о нашей юности, когда не было хозрасчета, но был расчет на то, чтоб сказку сделать былью (последние несколько лет городские власти не включают установку - не до того).