Por lo menos en España eso se aprende en el burdel y en los toros, coño.

В Испании этому учатся в обычных борделях или на корриде, черт возьми.

¿Pero no te das cuenta que así no se aprende nada? —acababa por decirle—.

-- Разве ты не понимаешь, что ты не научишься ничему? -- наконец говорил он.

que era el pelo de Pola, que todavía una vez más Pola se había volcado sobre él entre ponchos mexicanos y postales de Klee y el Cuarteto de Durrell, para hacerlo gozar y gozar desde fuera, atenta y analítica y ajena, antes de reclamar su parte y tenderse contra él temblando, reclamándole que la tomara y la lastimara, con la boca manchada como la diosa siria, como Emmanuele que se enderezaba tironeada por el policía, se sentaba bruscamente y decía: On faisait rien, quoi, y de golpe bajo el gris que sin saber cómo llenaba los portales Oliveira abría los ojos y veía las piernas del vigilante contra las suyas, ridículamente desabotonado y con una botella vacía rodando bajo la patada del vigilante, la segunda patada en el muslo, la cachetada feroz en plena cabeza de Emmanuele que se agachaba y gemía, y sin saber cómo de rodillas, la única posición lógica para meter en el pantalón lo antes posible el cuerpo del delito reduciéndose prodigiosamente con un gran espíritu de colaboración para dejarse encerrar y abotonar, y realmente no había pasado nada pero cómo explicarlo al policía que los arreaba hasta el camión celular en la Plaza, cómo explicarle a Babs que la inquisición era otra cosa, y a Ossip, sobre todo a Ossip, cómo explicarle que todo estaba por hacerse y que lo único decente era ir hacia atrás para tomar el buen impulso, dejarse caer para después poder quizá levantarse, Emmanuele para después, quizá...

что это волосы Полы и что Пола снова еще раз набросилась на него, смяв мексиканское пончо, открытки с репродукциями Клее и "Квартет" Даррела, и внимательно, отстраненно и изучающе ласкает его и ласкает, прежде чем потребовать свою долю и вытянуться рядом & ним, дрожа и требуя любви и жалости, а рот у нее перепачкан, как у сирийской богини, как у Эммануэль, которая вдруг напряглась, сопротивляясь полицейскому, дернувшему ее за волосы, села рывком и проговорила: "On faisait rien, quoi"184, и тут Оливейра открыл глаза и увидел ноги полицейского рядом со своими и себя, смешно расстегнутого и с пустой бутылкой в руках, пинок -- и бутылка покатилась, еще один пинок под зад -- и страшная затрещина, прямо по лицу Эммануэль, та скрючилась, застонала и, встав на колени, в единственно возможную для этого позу, спешила привести его в порядок, застегнуть все пуговицы, да ведь ничего же и не было, но как объяснить это полицейскому, который гнал их к зарешеченной машине на площадь, как объяснить Бэпс, что инквизиция -- это совсем другое, и Осипу, главное -- Осипу, как объяснить ему, что все это должно было случиться и что единственно достойным было отступить назад, набраться духу и позволить себе упасть с тем, чтобы когда-нибудь суметь подняться Эммануэль, когда-нибудь, возможно....

Una madrugada de vientos, por el año décimo, la despertó la certidumbre de que él estaba desnudo en su cama.

Как-то на рассвете, продутом ветрами, - то было на десятом году ее безумства, - она проснулась от мысли, что он в постели рядом, с ней.

De modo que cuando Plácida Linero le preguntó por él, Divina Flor la tranquilizó.

И потому, когда Пласида Линеро спросила о нем, Дивина Флор ее успокоила.

Si me da la gana de oír a Schoenberg, si por un rato...

Один раз в жизни хочешь послушать Шенберга, один раз в жизни вздумаешь...

—Vos dijiste un día que el drama de la Argentina es que está manejada por viejos.

-- Ты же сам говорил: трагедия Аргентины в том, что ею правят старики.

«No se llama por otra cosa en esta ciudad respetuosa del sueño.»

-- По другому поводу в этом городе, так чтущем сон, звонить не станут".

Pasaba y pasaba como su mano por mis piernas, subiendo, bajando...

Туда-сюда, туда-сюда, как рука толстухи по моим ногам -- вверх-вниз...

Por veinte francos en la ranura Leo Ferré te canta sus amores, o Gilbert Bécaud, o Guy Béart.

Опусти двадцать франков в автомат, и из него Лео Ферре пропоет тебе о своей любви, а не он, так Жильбер Беко или Ги Беар.