Como lo has puesto dos veces, aprovecho este para poner una rima de Gustavito Becquer, que como un sonsonete de Semana Santa, me acude siempre por esta época a mi destartalada memoria:
RIMA LXXIII
Cerraron sus ojos
que aún tenía abiertos,
taparon su cara
con un blanco lienzo,
y unos sollozando,
otros en silencio,
de la triste alcoba
todos se salieron.
La luz que en un vaso
ardía en el suelo,
al muro arrojaba
la sombra del lecho;
y entre aquella sombra
veíase a intérvalos
dibujarse rígida
la forma del cuerpo.
Despertaba el día,
y, a su albor primero,
con sus mil ruidos
despertaba el pueblo.
Ante aquel contraste
de vida y misterio,
de luz y tinieblas,
yo pensé un momento:
—¡Dios mío, qué solos
se quedan los muertos!
*
De la casa, en hombros,
lleváronla al templo
y en una capilla
dejaron el féretro.
Allí rodearon
sus pálidos restos
de amarillas velas
y de paños negros.
Al dar de las Ánimas
el toque postrero,
acabó una vieja
sus últimos rezos,
cruzó la ancha nave,
las puertas gimieron,
y el santo recinto
quedóse desierto.
De un reloj se oía
compasado el péndulo,
y de algunos cirios
el chisporroteo.
Tan medroso y triste,
tan oscuro y yerto
todo se encontraba
que pensé un momento:
¡Dios mío, qué solos
se quedan los muertos!
*
De la alta campana
la lengua de hierro
le dio volteando
su adiós lastimero.
El luto en las ropas,
amigos y deudos
cruzaron en fila
formando el cortejo.
Del último asilo,
oscuro y estrecho,
abrió la piqueta
el nicho a un extremo.
Allí la acostaron,
tapiáronle luego,
y con un saludo
despidióse el duelo.
La piqueta al hombro
el sepulturero,
cantando entre dientes,
se perdió a lo lejos.
La noche se entraba,
el sol se había puesto:
perdido en las sombras
yo pensé un momento:
¡Dios mío, qué solos
se quedan los muertos!
*
En las largas noches
del helado invierno,
cuando las maderas
crujir hace el viento
y azota los vidrios
el fuerte aguacero,
de la pobre niña
a veces me acuerdo.
Allí cae la lluvia
con un son eterno;
allí la combate
el soplo del cierzo.
Del húmedo muro
tendida en el hueco,
¡acaso de frío
se hielan sus huesos...!
*
¿Vuelve el polvo al polvo?
¿Vuela el alma al cielo?
¿Todo es sin espíritu,
podredumbre y cieno?
No sé; pero hay algo
que explicar no puedo,
algo que repugna
aunque es fuerza hacerlo,
el dejar tan tristes,
tan solos los muertos.

Уважаемые любители творчества Булата Окуджавы,
вот, решил поделиться с вами своей скромной работой.
Перевод специфический в плане ритмики, а посему, сразу предупрежу, что это не столько перевод, сколько свободная версия, тронувшей меня с первого прослушивания, проникновенной песни.
Dedicado a I.Schwartz (Y a Bulat Okudzhava, de parte del traductor)
El músico tocaba el violín, me puse a mirar
Yo no es que curioseaba, es que el me hizo volar
No fue por pasar el rato, yo quería descifrar
Como pueden esas manos esos sonidos crear
De maderita cualquiera, gruesas cuerdas del montón
Y de cualquier fantasía, a la que el sirvió
Además dentro del alma, hay que entrar y incendiarla
Por qué tanta ceremonia, que tanto vacilar
Es feliz aquella casa, donde canta el violín
Y nos llena de esperanzas, lo demás, que importa al fin...
Es feliz el instrumento, apoyado al mentón
El que para que yo vuele, me dió su bendición
Feliz, quien pronto termina, los dedos y el arco se empecinan
El músico que ha convertido a mi alma en un fogón
Y el alma, es bien cierto, si fogueada ella está
Más justa, más compasiva y más pura será
2005, Buenos Aires
++++++++++++++++++++++++++++++++++++++++++++++ +++++++++++++++++++
Посвящается И.Шварцу
Музыкант играл на скрипке, я в глаза ему глядел,
Я не то чтоб любопытствовал - я по небу летел.
Я не то чтобы от скуки, я надеялся понять,
Как умеют эти руки эти звуки извлекать
Из какой-то деревяшки, из каких-то грубых жил,
Из какой-то там фантазии, которой он служил.
Да еще ведь надо в душу к нам проникнуть и поджечь.
А чего с ней церемониться, чего ее беречь.
Счастлив дом, где пенье скрипки наставляет нас на путь.
И вселяет в нас надежды; остальное - как-нибудь.
Счастлив инструмент, прижатый к угловатому плечу,
По чьему благословению я по небу лечу.
Счастлив тот, чей путь недолог, пальцы злы, смычок остер,
Музыкант, соорудивший из души моей костер.
А душа, уж это точно, ежели обожжена,
Справедливей, милосерднее и праведней она.
1983
© Copyright: Алег7, 2009
ссылки_____
http://stihi.ru/2009/12/09/5428

Entierro general (Tocar a mort)
Si era mujer y tres toques, si era hombre indicaban el "genero" del fallecido
Campanas a medio vuelo, las cuatro y al finalizar dos o tres toques según fuera hembra o varón. En el entierro iban tres curas vestidos con capa a la casa del finado.
Entierro generalísimo Se hacían un par al año. El toque era idéntico al general y se diferenciaba de aquel en que los tres curas que oficiaban vestidos uno con capa y dos condalmática iban y venían tres veces a la casa mortuoria rezando por la calle. En los tres tipos de entierro el traslado de la caja se hacía ayudándose en tres paradas para que el cura rezara el responso. Es de cajón que cada tipo de entierro tenía un precio y era en función del rango del muerto, que hasta en ese momento hacía notar su condición
Toque de ángel Cuando moría un menor de siete años (antes de tomar la comunión), se procedía con este toque. Las dos campanas pequeñas y una mayor velocidad en la secuencia era lo que distinguía el toque de ángel. Como en los adultos, 3 y 2 toques si el párvulo muerto era niño o niña. Y si el entierro era de general o generalísimo se volteaba la campana pequeña para distinguirlo
Señales Se tocaban el día del fallecimiento, anterior al del entierro. El primer señal se tocaba antes de la misa primera del día si el muerto había fallecido por la noche. Si fallecía entre las 7 de la mañana y las 12 del mediodía, el señal era después del Ángelus. Si fallecía después del mediodía, el señal se tocaba después del Ave María
Además de acompañar los entierros, previamente este toque servía para anunciar el fallecimiento, tanto si había fallecido en el pueblo como si el hecho había ocurrido fuera. En esta información iba incluido si se trataba de un hombre -tres toques-, una mujer -dos toques-, o un niño -se tocaba a gloria.
Toque de gloria: dos campanazos con la grande dos con la chica Se empleaba en las defunciones de los niños. Se hacía con las dos campanas pequeñas. Las dos campanadas de la campana del muertito se daban más rápidas; las otras, más lentas.
Escuchen como suena:
http://www.campaners.com/php2/mp3_0.php?numer=339

С другой стороны, я ещё раз убедился в том, что лингвистика это неточная наука, поэтому никогда нельзя слепо доверять даже таким престижным справочникам как словарю РАЕ. Если вы им часто пользуетесь, то, рано или позно, столкнётесь с противоречивой информацией. К примеру:
У меня возникло подозрение по поводу глагола "hablar"(его переходности в испанском языке), так как в русском, насколько я понимаю, он может быть только непереходным, или с обстоятельными дополнениями.(не знаю как это правильно будет по-русски, но по-испански complemento circunstancial). Например:
Говорить на французском языке - hablar en francés - hablar francés
Говорить о погоде - hablar del tiempo.
Я почему-то раньше думал, что в испанском, например, выражение "говорить на испанском" употребляется лишь в форме "hablar en español", но оказывается, что это не так. Потом я полез в словарь РАЕ и вот какие там я нашёл противоречия по этому поводу:
1.hablar. Cuando significa ‘comunicarse con alguien por medio de palabras’, es intransitivo y se construye con un complemento con de, sobre o acerca de que expresa el tema del que se habla, mientras que la persona a quien se habla se expresa mediante un complemento indirecto: «Camargo le hablaba de la situación política» (Martínez Vuelo [Arg. 2002]); o un complemento preposicional precedido de con: «Aproveché para hablar con él anoche sobre la posibilidad de que te instalaras en casa» (Serrano Corazón [Chile 2001]). No obstante, en la lengua coloquial no es infrecuente su uso como transitivo cuando el tema del que se habla se expresa mediante un pronombre: «No quiero hablar de eso ahora [...]. Luego cuando venga mi marido lo habla con él» (Gamboa Páginas [Col. 1998]). Debe evitarse el uso transitivo de hablar como sinónimo de decir: «Habla que están unidos y que los periodistas se inventan sus discusiones internas» (Tribuna [Hond.] 17.4.97); debió decirse Dice que están unidos... - То есть, здесь, в словаре панамериканских сомнений РАЕ, категорически утверждается, что этот глагол может быть только непереходным и что только в простонаречье его употребляют как переходный!!!
2. В другом словаре значений того же РАЕ мы наблюдаем в 17 и 18 пунктах:
17. tr. Emplear uno u otro idioma para darse a entender. Habla francés. Habla italiano y alemán.
18. tr. Decir algunas cosas especialmente buenas o malas. Hablar pestes. Hablar maravillas.(Как видите, здесь эти значения глагола уже чётко обозначены как переходные).

Me ha parecido curioso el siguiente comentario de una azafata EN ACTIVO:
"...Para trabajar en Renfe no es necesario hacer ningun curso. El dia que quieras trabajar en Renfe, Ave o similares basta con enviar tu CV y pasar las entrevistas. Si te seleccionan, ellos mismos te dan la formación, que es un curso de una semana, gratuita. No te piden tener ningun curso homologado de
absolutamente nada.
-Para trabajar en Congresos, tierra y demás, pasa exactamente lo mismo. Yo he trabajado en congresos y en Handling en el aeropuerto y JAMÁS me han pedido ningún curso. Cuando te seleccionan en las entrevistas, son las propias empresas las encargadas de tu formación, gratuita.
-Para trabajar en Cruceros, se requiere una licencia HOMOLOGADA POR LA MARINA que se obtiene en La marina española tras hacer un examen y cuesta unos 600 euros aproximadamente. No se puede trabajar en cruceros sin esta licencia.
-Para trabajar en Vuelo, se requiere EL CERTIFICADO DE TRIPULANTE DE CABINA DE PASAJEROS (TCP), HOMOLOGADO POR AVIACIÓN CIVIL, que se obtiene o bien en academias HOMOLOGADAS POR AVIACIÓN CIVIL, (que se dedican a impartir el curso de TCP únicamente) por eso este tipo de academias que te ofrecen el pack completo son un timo absoluto y no están homologadas, y cuestan alrededor de 3000 euros,..o bien en la propia compañía aérea, una vez has sido seleccionado en ella, además hay que aprobar un examen teorico y una parte práctica que consta de varias partes: Nadar 100 metros en 2 minutos 30 segundos, salvamento en agua, buceo, encencido de bengalas, manejo de extintores y extinción de fuegos y superar con exito la maqueta del avión con el examinador, tirarse por la rampa....etc. Una vez aprobado el curso y los examenes, obtienes tu certificado de TCP, que es un Folio de aspecto amarillo, sellado por Aviación civil y el ministerio de fomento y que no caduca, que además, debe ir acompañado de un certificado médico aeronáutico de clase 2, que solo se puede obtener en centros de medicina especializados. Sin este certificado médico, no puedes matricularte en el curso. Es requisito indispensable..."

Los vuelos a Cuba en esos años estuvieron entre los prodigios más sobresalientes de esa magnífica aeronave:
22 декабря 1962 года экипажи В.А.Филонова и Н.И.Груненышева под руководством Х.Н.Цховребова взяли курс из нового аэропорта Шереметьево на Мурманск. После четырехчасовой стоянки на дозаправке вылетели оттуда в Гавану.
Сильнейший встречный ветер на маршруте порой снижал путевую скорость до ... 460 км/ч - скорость ветра достигала 380-390 км/ч! За 16 часов не встретилось ни одного корабля в океане. Самолет шел вне оживленных морских уголков, постоянно над водой. В Гаване был характерный тропический ливень. Ничего не оставалось делать, как садиться в этих погодных условиях, что и было выполнено. Топлива в баках оставалось на час полета, хотя мировой прессе сообщили, что на два.
Это был уникальный полет. Его трасса проходила над северным побережьем Финляндии, Норвегии, Англии, далее через траверз Рейкъявика, юг Гренландии, траверз Гандера, траверз Нью-Йорка, Варадеро. Впоследствии при выполнении регулярных рейсов она не менялась.
Полет выполнялся по принципу "по потолкам". По мере выработки топлива можно было набирать более высокий и, следовательно, более экономичный эшелон, что входило в тщательнейший расчет всего полета и без чего выполнить его было бы невозможно - не хватило бы топлива. С этим связаны любопытные особенности первого рейса.
Американцы не верили, что этот рейс будет успешно совершен, и только когда самолет прошел траверз Рейкъявика (Исландия), они наконец-то опомнились и осознали наконец, что русские ребята действительно продолжают полет без посадки и имеют самые серьезные шансы оказаться в Гаване. После этого американцы начали упрямое препятствование. В частности, экипаж получил от исландского диспетчера информацию о том, что американцы потребуют снизиться на 1500 метров. Такое снижение привело бы к перерасходу топлива и срыву всего полета. Х.Н.Цховребов попросил разрешить в районе Исландии полет на своем эшелоне, а с американцами, по его словам, был намерен "договориться сам". Аналогичная ситуация повторилась с Гренландией и Канадой, где диспетчеры вежливо не возражали против полета в их зоне на эшелоне, занятом экипажем или, по мере выработки топлива, выше, но предупреждали экипаж о намерениях американцев (канадский диспетчер не без смеха, слышимого в телефонах пилотов). Наконец подошли к Штатам. Вначале диспетчер Нью-Йорка принял доклад экипажа о входе в зону на занимаемом эшелоне и подтвердил разрешение продолжать полет, но парой минут спустя потребовал снизиться на 1500 метров, сославшись на то, что в зоне находятся три "крыла" (три группы военных самолетов). На это командир Ту-114 сообщил, что никаких самолетов он в ясный день в абсолютно чистом небе не видит, и что раз его флайт-план уже был принят диспетчером при входе в зону США, то менять эшелон полета он не намерен. Если какие-то самолеты в зоне и есть, сказал он диспетчеру, так уберите их и обеспечьте мой полет согласно нашего подтвержденного флайт-плана. Пришлось американцам согласиться, и на траверзе Майами высота достигала около 12000 метров. Только благодаря такой настойчивости Х.Н.Цховребова рейс был успешно завершен в Гаване, а не где-нибудь на случайном запасном аэродроме. Впрочем, двумя неделями спустя американцы все же прислали в ГУ ГВФ жалобу на пилота за невыполнение команды диспетчера...
На траверзе Майами внезапно показались два истребителя со стороны Флориды. Они зафиксировали высоту полета и скорость Ту-114, после чего один из них, пилотируемый летчиком-негром, приблизился сзади справа и "просунул" острый нос своего истребителя между ... золотистых колец вращавшихся с частотой 736 об/мин винтов Ту-114! Второй пилот Д.И.Кухаренко, находившийся в этот момент в салоне, схватил свой фотоаппарат и кинокамеру Кварц-3 и стал снимать (после посадки фото и кинопленку у него вежливо отобрали люди в штатском "для обучения наших летчиков пилотажу"). По распоряжению летного командира рейса срочно связались с диспетчером и нажаловались на поведение американцев. Диспетчер дал соответствующую команду, и истребители так же внезапно отошли на форсажах в сторону, как и подошли - но, впрочем, сопровождали наш самолет, пристроившись поодаль, до самой Кубы.
Так что совсем не простым был этот перелет...
В Гаване экипажу и самолету была устроена теплая встреча. Экипаж сопровождал лично третий секретарь советского посольства. Пилотов поселили в фешенебельном 32-х этажном отеле -наследстве американцев. В подарок советским представителям на Кубе была привезена живая русская елка...