2. Todos tienen derecho a la participación en la vida cultural y al disfrute de las instituciones de la cultura, así como al acceso a los valores culturales.

2. Каждый имеет право на участие в культурной жизни и пользование учреждениями культуры, на доступ к культурным ценностям.

Ese debía ser Chu Berry, a menos que fuera Hawkins en persona, pero no, no era Hawkins. «Increíble cómo nos estamos empobreciendo todos», pensó Oliveira mirando a la Maga que miraba a Gregorovius que miraba el aire.

А это, наверное, Чью Берри, если только не сам Хоукинс, нет, это не Хоукинс. "Поразительно, как все мы оскудеваем, -- подумал Оливейра, глядя на Магу, которая смотрела на Грегоровиуса, а тот -- куда-то в пространство.

”Fue lo mismo de siempre, que uno empieza a contarle algo, y antes de que el cuento llegue a la mitad ya ella sabe cómo termina.

- Вечно так: ей начинают рассказывать что-нибудь, не успеют дойти до половины, а она уже знает, чем кончится”.

Tan pronto como conoció el rumor salió a la puerta de su tienda de géneros y esperó a Santiago Nasar para prevenirlo.

Едва до него дошел слух, он вышел из своего магазинчика тканей и стал ждать Сантьяго Насара, чтобы предупредить.

Olía a blando, a sopa, en la alfombra del pasillo alguien había tirado un líquido azul que dibujaba como un par de alas.

Пахло варевом, супом, в коридоре на ковре, точно два крыла, распростерлось пятно от пролитой кем-то синей жидкости.

¿Cómo actuar sin una actitud central previa, una especie de aquiescencia a lo que creemos bueno y verdadero?

Как можно действовать, не выработав предварительно основополагающих позиций по отношению к тому, что хорошо и что истинно?

A Oliveira le gustaba hacer el amor con la Maga porque nada podía ser más importante para ella y al mismo tiempo, de una manera difícilmente comprensible, estaba como por debajo de su placer, se alcanzaba en él un momento y por eso se adhería desesperadamente y lo prolongaba, era como un despertarse y conocer su verdadero nombre, y después recaía en una zona siempre un poco crepuscular que encantaba a Oliveira temeroso de perfecciones, pero la Maga sufría de verdad cuando regresaba a sus recuerdos y a todo lo que oscuramente necesitaba pensar y no podía pensar, entonces había que besarla profundamente, incitarla a nuevos juegos, y la otra, la reconciliada, crecía debajo de él y lo arrebataba, se daba entonces como una bestia frenética, los ojos perdidos y las manos torcidas hacia adentro, mítica y atroz como una estatua rodando por una montaña, arrancando el tiempo con las uñas, entre hipos y un ronquido quejumbroso que duraba interminablemente.

Оливейре нравилось предаваться любви с Магой, потому что для нее ничего на свете не было важнее и еще потому -- это трудно понять, -- что он чувствовал себя как бы внизу, под наслаждением, которое испытывал, и, дождавшись своего мига, отчаянно цеплялся за него, пытаясь продлить, -- это было все равно что проснуться и точно знать, как тебя зовут, -- а потом он снова впадал в несколько сумеречное состояние, которое Оливейре, больше всего на свете боявшемуся всяческого совершенства, очень нравилось, но Мага искренне страдала, когда он возвращался к своим воспоминаниям и ко всему тому, о чем чувствовал смутную необходимость думать, но думать не мог, и тогда ей приходилось целовать его долгими поцелуями и разжигать к новым ласкам, и, уже новая, ублаготворенная, она словно вырастала в его глазах, и завладевала им полностью, превращаясь в обезумевшее животное, и, упершись взглядом в пустоту, заломив руки за спину, внушала мистический страх, и, точно катящаяся с горы статуя, цеплялась ногтями за ускользающее время, и задыхалась, всхлипывала, стонала без конца, без конца.

Divina Flor, su hija, que apenas empezaba a florecer, le sirvió a Santiago Nasar un tazón de café cerrero con un chorro de alcohol de caña, como todos los lunes, para ayudarlo a sobrellevar la carga de la noche anterior.

Дивина Флор, ее дочь, едва начавшая созревать, подала Сантьяго Насару пиалу с круто заваренным кофе, плеснув туда тростниковой водки, как всегда по понедельникам, - помочь ему одолеть перегрузки минувшей ночи.

Por supuesto Gregorovius había sabido desde el primer momento que la Maga, loca como de costumbre, iría a visitar a Pola.

Конечно, Грегоровиус с самого начала знал, что Мага -- она всегда была сумасшедшей -- пойдет проведать Полу.

”Fue como si hubiéramos vuelto a matarlo después de muerto”, me dijo el antiguo párroco en su retiro de Calafell.

”Мы как будто убивали его еще раз, после смерти, - сказал мне бывший священник, укрывшийся в Калафелле.