Es para reírse, una muñequita de nada, con cera de vela de Navidad, una preciosa cera verde, me acuerdo.

Да это просто смешно, всего-навсего рождественская свечка-куколка из зеленого воска, как сейчас помню, хорошенькая такая.

Y al mismo tiempo tenía la sensación de que ese hueco, esa nada, había durado una eternidad.

И в то же время им владело такое чувство, точно эта пропасть, это ничто длилось целую вечность.

Era como hacer sonetos en vez de odas, y eso que yo de esas pajolerías no entiendo nada.

-- Это все равно что писать сонеты, а не оды, лично я в этих пустопениях не разбираюсь.

El alcalde se dio en la frente una palmada que no tenía nada que ver con la visión del viudo.

Алькальд ударил себя по лбу, но это не имело никакого отношение к тому, что видел вдовец.

Nada, un operador del Eje que se las había arreglado para filmar un ahorcamiento con todos los detalles.

Ничего особенного, просто какой-то кинооператор из стран оси ухитрился заснять во всех подробностях повешение.

Artículo 21
1. La dignidad de la persona es protegida por el estado. Nada puede ser fundamento de su menoscabo.

Статья 21
1. Достоинство личности охраняется государством. Ничто не может быть основанием для его умаления.

No renuncio a nada, simplemente hago todo lo que puedo para que las cosas me renuncien a mí.

Я ни от чего не отказываюсь, просто поступаю так, чтобы все сущее отказалось от меня.

—Por suerte Rocamadour no se acordará nunca de vos, todavía no tiene nada detrás de los ojos.

-- К счастью, Рокамадур не запомнит тебя, он еще не видит, что перед ним.

Oh Argentina, horarios generosos, casa abierta, tiempo para tirar por el techo, todo el futuro por delante, todísimo, vuf, vuf, vuf, pero dentro de los ojos de eso que estaba ahí a tres metros no habría nada, no podía haber nada, vuf, vuf, toda la teoría de la comunicación aniquilada, ni mamá ni papá, ni papa rica ni pipí ni vuf vuf ni nada, solamente rigor mortis y rodeándolo unas gentes que ni siquiera eran salteños y mexicanos para seguir oyendo música, armar el velorio del angelito, salirse como ellos por una punta del ovillo, gentes nunca lo bastante primitivas para superar ese escándalo por aceptación o identificación, ni bastante realizadas como para negar todo escándalo y subsumir one little casualty en, por ejemplo, los tres mil barridos por el tifón Verónica. «Pero todo eso es antropología barata», pensó Oliveira, consciente de algo como un frío en el estómago que lo iba acalambrando.

О Аргентина, двери дома -- настежь, приходи, когда хочешь, хоть в ночь, хоть за полночь, времени -- навалом, все -- впереди, все еще будет, пуф, пуф, пуф, а в глазах этого, что в трех метрах от тебя, наверное, -- ничего, ничего, пуф, пуф, вся теория коммуникаций для него кончилась, не начавшись, ни па-па-па, ни ма-ма-ма, ни пи-пи, ни ка-ка -- ничего, а только трупное окоченение да чужие люди вокруг, даже не уругвайцы или мексиканцы, которые знают, как слушать музыку и устроить бдение у тела невинного младенца, люди, сразу возникающие, стоит ему потянуть за любую нить клубка из воспоминаний, люди не настолько примитивные, чтобы принять и признать своим этот нарушающий все приличия скандал, и не настолько еще состоявшиеся, чтобы отречься от подобных скандальных обстоятельств и отнести к разряду one little casualty, например, три тысячи человек, стертых с лица земли ураганом "Вероника". "Однако все это -- дешевая антропология, -- думал Оливейра, чувствуя, как холодок судорогой сводит желудок.

Descubríamos entre exclamaciones que enfurecían a las vendedoras —tan seguras de que no les compraríamos nada a 550 fr. pi?ce— los comportamientos, los amores, las formas.

То и дело удивляясь вслух, к вящей ярости торговок, твердо уверенных, что уж мы-то ничего не купим по 550 франков за штуку, мы раскрывали для себя загадку их поведения и Любовей, разнообразие их форм.