Sigo "metiéndome" con Jesús Gabaldón:
А. Ахматова
Ты всё равно придёшь - зачем же не теперь?
Я жду тебя - мне очень трудно.
Я потушила свет и отворила дверь
Тебе, такой простой и чудной.
Прими для этого какой угодно вид,
Ворвись ! отравленным ! снарядом
Иль с гирькой подкрадись, как опытный бандит.
Si has de venir ¿por qué no ahora?
Te espero. Me siento muy mal.
He apagado la luz y te he abierto la puerta
a ti, tan sencilla y asombrosa.
Toma para esto cualquier forma,
irrumpe como granada arrojada !!!,
o furtivamente, con una pesa, como un bandido experto.

Un conocido mío me eseñó un libro que se titula "Mil años de poesía europea", es un libro tocho. Entre los poetas y sus obras citadas figuran Pushkin, Ajmátova y Mayakovski.
Entre las traducciones de Pushkin hay algunas traducciones de Jesús Gracía Gabaldón. Veo que sigue en solitario y muy lanzado, cometiendo los mismos errores de no entender el significado! de las palabras:
Прошла любовь, явилась Муза,
И прояснился тёмный ум.
Свободен, вновь ищу союза
Волшебных звуков, чувств и дум;
Пишу, и сердце не тоскует,
Перо, забывшись, не рисует
Близ неоконченных стихов,
Ни женских ножек, ни голов;
Погасший пепел уж не вспыхнет,
Я всё грущу; но слёз уж нет,
И скоро, скоро бури след
В душе моей совсем утихнет:
Тогда-то я начну писать
Поэму песен в двадцать пять.
Pasó el amor, apareció la Musa
y se aclaró el pensamiento oscuro.
Libre, de nuevo busco el lazo
de mágicos sonidos, sentimientos y pensamientos.
Escribo y el corazón no añora;
la pluma, olvidadiza, apenas traza !!!
inacabados versos, y !!!
no pies, ni cabezas de mujer. !!!
Las brasas no se encienden de nuevo,
y estoy triste y sin lágrimas ya,
y pronto, pronto el eco de la tormenta
se apaciguará en mi alma:
entonces comenzaré a escribir
un poema de veinticinco cantos.
:)(

Елена написала:
Пушкин — поэт такого народа, только что проснувшегося от варварства, но уже чуткого...........
Создаётся впечатление, что Он опять начинает засыпать, накушавшись каких-то непонятных грибочков, или как поражённый ядом кураре. Только вот на этот раз разбудить его станет, практически, невозможным, так как сомнамбулический эффект поразил Его уже до мозга костей.

Д. МЕРЕЖКОВСКИЙ
ПУШКИН
.........................
Пушкин великий мыслитель, мудрец, — с этим, кажется, согласились бы немногие даже из самых пламенных и суеверных его поклонников. Все говорят о народности, о простоте и ясности Пушкина, но до сих пор никто, кроме Достоевского, не делал даже попытки найти в поэзии Пушкина стройное миросозерцание, великую мысль. Эту сторону вежливо обходили, как бы чувствуя, что благоразумнее не говорить о ней, что так выгоднее для самого Пушкина. Его не сравнивают ни со Львом Толстым, ни с Достоевским: ведь те — пророки, учители или хотят быть учителями, а Пушкин только поэт, только художник. В глубине почти всех русских суждений о Пушкине, даже самых благоговейных, лежит заранее составленное и только из уважения к великому поэту не высказываемое убеждение в некотором легкомыслии и легковесности пушкинской поэзии, побеждающей отнюдь не силою мысли, а прелестью формы. В сравнении с музою Льва Толстого, суровою, тяжко-скорбною, вопиющею о смерти, о вечности, — легкая, светлая муза Пушкина, эта резвая «шалунья», «вакханочка», как он сам ее называл, — кажется такою немудрою, такою не серьезною. Кто бы мог сказать, что она мудрее мудрых?
.......................
Пушкин — поэт такого народа, только что проснувшегося от варварства, но уже чуткого, жадного ко всем формам культуры, несомненно предназначенного к участию в мировой жизни духа.
.............................
Таким он был и в жизни: простой, веселый, менее всего походивший на сурового проповедника или философа, — этот беспечный арзамасский «Сверчок», «Искра», — маленький, подвижный, с безукоризненным изяществом манер и сдержанностью светского человека, с негритянским профилем, с голубыми глазами, которые сразу меняли цвет, становились темными и глубокими в минуту вдохновенья. Таким описывает его Смирнова. Тихие беседы Пушкин любит обрывать смехом, неожиданною шуткою, эпиграммою. Между двумя разговорами об истории, религии, философии, все члены маленького избранного общества веселятся, устраивают импровизованный маскарад, бегают, шалят, смеются, как дети. И самый резвый из них, зачинщик самых веселых школьнических шалостей — Пушкин. Он всех заражает смехом. «В тот вечер, — записывает однажды Смирнова, — Сверчок (т. е. Пушкин) так смеялся, что Марья Савельевна, разливая чай, объявила ему, что когда будет умирать — для храбрости пошлет за ним».

>Жанна Брус Ив escribe:

>--------------

>Товарищи! выложите, пожалуйста, первую строфу Онегина в переводе Михаила Чиликова

>

Жанна, насколько я знаю, в Интернете нет этого перевода Чиликова. Поэтому Вам может помочь только человек, у которого есть изданная книга. У меня её, к сожалению, нет, хотя мы с Михаилом одно время даже дружили.

>Кузя escribe:

>--------------

>

>>Жуир Buenviván escribe:

>

>>Молодец, Кузя, а теперь спроси у него, чем он заливает своё испанское горло? Дай ему выпить полный стакан водочки, неотрываясь, и потом через 5 минут прочти ещё раз ему эти строки, только с выражением, и я убеждён, что он резко поменяет своё субъективное мнение на объективное.

>Чтобы съесть такого придурка как ты в диалектичском споре, ему даже не нужно ничем запивать... гы-гы ))))

>

"В греЧСском зале, в греЧСком зале, ах Аполлон, ах Аполлон!

>Yelena escribe:

>--------------

>Пушкин, Пушкин..На моих книжных полках его совсем мало, оказалось больше Есенина, Рильке есть (в оригинале он звучит всё ж не так, как впереводе), и Цветаева, и Рильке и Цветаева в одной книге, и Вийон (издание на двух языках), и Баратынский, и Тарковский, и .... Хотя поэзией особо не увлекаюсь.

>

>А теперь представьте себе испанский небольшой роддом и русскую роженицу читающую вслух, почти кричащую, но с выражением, этого самого "Евгения Онегина" (на русском, естественно). Сама от себя ничего подобного не ожидала.

Представить-то, конечно, всё можно, но уж больно это напоминает мне небезисвестного Манилова, точнее не мне, а моему бестыжему глазу.

Товарищи! выложите, пожалуйста, первую строфу Онегина в переводе Михаила Чиликова
"Мой дядя самых честных правил,
Когда не в шутку занемог,
Он уважать себя заставил
И лучше выдумать не мог.
Его пример другим наука;
Но, боже мой, какая скука
С больным сидеть и день и ночь,
Не отходя ни шагу прочь!
Какое низкое коварство
Полу-живого забавлять,
Ему подушки поправлять,
Печально подносить лекарство,
Вздыхать и думать про себя:
Когда же чорт возьмет тебя!"

Пушкин, Пушкин..На моих книжных полках его совсем мало, оказалось больше Есенина, Рильке есть (в оригинале он звучит всё ж не так, как впереводе), и Цветаева, и Рильке и Цветаева в одной книге, и Вийон (издание на двух языках), и Баратынский, и Тарковский, и .... Хотя поэзией особо не увлекаюсь.
А теперь представьте себе испанский небольшой роддом и русскую роженицу читающую вслух, почти кричащую, но с выражением, этого самого "Евгения Онегина" (на русском, естественно). Сама от себя ничего подобного не ожидала.

>Yelena escribe:

>--------------

>

>>Кузя написал:

>>--------------

>>

> Я лишь провела эксперимент исключительно на звучание в испанском варианте. Не зацепило, ну что тут поделаешь.

>

>

>Эксперимент проводился с двумя вариантами перевода?

Лена, мне не хочется обсуждать эту тему больше.